Главное

• 
• 

Подробности

Опубликовано 24.04.2025 14:33

К 80-летию Победы в Великой Отечественной войне

Воспоминания Петра Киршова: Жизнь и война глазами фронтового миномётчика

 

Наши знания о Великой Отечественной войне основаны на учебниках, советских и современных российских фильмах, реже – на книгах. Поэтому воспоминания тех, кто сражался на полях Великой Отечественной, геройски трудился в тылу, детей, переживших смерть близких, голод, холод, страх, помогают понять, какой ценой досталась Победа, осмыслить масштаб подвига советского народа. Очевидцев тех событий с каждым днём становится всё меньше, и наш долг сохранить и передать следующим поколениям правду о событиях Великой Отечественной войны.

Чтобы знали правду о той войне, чтили память героев и делали всё, как их деды и прадеды для защиты своей страны, сохранения мира.

Руководитель отдела экологического просвещения и связям с общественностью Ботанического сада-института ДВО РАН Надежда Валентиновна Киршова поделилась с нами воспоминаниями из тетради её дедушки – Петра Андреяновича Киршова, где он описывал свою жизнь до, во время и после Великой Отечественной войны.  

– Итак, история моего дедушки началась 21 августа 1921 года – это дата рождения Петра Андреяновича Киршова, уроженца деревни Ботвино, Большереченского района, Омской области. Мать Матрёна Павловна, отец Андреян Михайлович. О своей детской жизни дедушка пишет, как о тяжёлом времени. Голод унёс много жизней, в том числе и детских (в их семье семеро из 11 детей погибли). Кто выжил, очень много трудились, чтобы прокормить семью: пасли скот, работали в поле и дома по хозяйству. Когда началась война дедушке было 20 лет, его призвали в армию из п. Болонь Нанайского района Хабаровского края, куда переехала семья в конце 1930-х годов. Армейскую подготовку проходил в Хабаровске с июля 1941 по март 1942 года. А затем, получив знания и звание младшего сержанта, отправился сразу на фронт, в Псковскую область, где в то время шли ожесточённые бои….

В дедушкиной тетради есть описание того, как был экипирован наш солдат, в частности, миномётчик, какой вес он взваливал на себя на марше. Фронтовик описывает, как в 1942 году их полк шёл форсированным маршем пять суток под постоянным дождём до города Великие Луки (уже в наше время ему присвоено звание «Город воинской славы»). А вот как вспоминает это время мой дедушка: «Шли ночами. Постоянно шёл дождь. Дороги раскисли. На повозках везли мины, патроны, фураж для скота. Мы на себе несли миномёты, винтовки, патроны, гранаты, противогазы, каски и прочие солдатские необходимости… Я, как командир миномётного расчёта, нёс ещё и ствол 19 с половиной кг, да прицел весил полкилограмма. А плиту к миномёту весом 21 кг нёс наводчик». 

Как-то пришлось раненого товарища и его оружие на себе тащить. В 1944 году подразделение, в котором служил Пётр Андреянович, участвовало в Выборгско-Петрозаводской стратегической наступательной операции. В Ставке Верховного Главнокомандующего планировали разгромить финскую армию на Карельском перешейке и, таким образом, вывести Финляндию из войны. Тяжелейшие бои шли на Карельском перешейке, где финны, как описывал Пётр Андреянович, «казалось, каждые 10 см заминировали, и повозку с минами нельзя было пускать. Можно было идти только по узким проходам, которые успели разминировать наши сапёры. У нас в расчётах не хватало людей, а снаряды надо было нести. Я тогда в свой вещмешок уложил 24 мины – это около 70 кг. Двое солдат подняли его и взвалили на меня. Впереди ещё висел мешок с сухим пайком, по бокам на ремне две фляги со спиртом, да ещё гранаты и карабин. Вот таким верблюдом я вместе со всеми двинулся вперёд. И так шли полдня. Если бы на меня сейчас навалили столько же, сколько в тот день там, на Карельском перешейке, то я бы упал и не поднялся».

***

В дневнике моего деда ещё много описывается случаев, когда решающее значение на фронте имела хорошая физическая подготовка. Лично ему помогло то, что он до войны опытным лыжником. Сказались почти ежедневные пробежки на лыжах в зимнее время до школы в селе Евгащино, которое находилось в десяти километрах от его родной сибирской деревни Ботвино. В начале его военной службы, когда он находился на курсах авиамотористов в Хабаровской 57-ой школе (ШМАС), он участвовал в лыжных соревнованиях среди курсантов на 10 км, и пришёл вторым. Это было 23 февраля 1942 года в Хабаровске. А в сентябре 1942 года Киршов Пётр Андреянович оказался на фронте.

По учебникам и по фильмам мы, конечно, имеем представление о военных действиях в годы Великой Отечественной войны.  Но по воспоминаниям очевидцев известные события как бы оживают, обрастают различными подробностями, позволяют увидеть людей, почувствовать их боль, страх, ненависть к врагу, умение ценить, казалось бы, обычные бытовые мелочи.

Например, на уроках истории мы скорее всего пропускали мимо ушей сообщение о так называемой линии Маннергейма – системе бывших финских укреплений, сооружённых на Карельском перешейке вдоль границы с СССР в 1927–1939 годы. Линия оборонительных сооружений была названа по имени финского фельдмаршала, главнокомандующего финских армий в войнах против СССР, а в 1844–1946 годы – президента Финляндии барона Маннергейма. Она представляла собой 135 км шириной по фронту, а в глубину до 95 км. Советским войскам дважды пришлось брать эту линию укреплений: в советско-финскую войну (1939-1940 годы) и в Великую Отечественную войну, в 1944 году, после чего все укрепления были уничтожены.

381-ой стрелковой дивизии, в которой служил мой дед Киршов П. А., пришлось воевать в таких чрезвычайно сложных условиях. Вот как он описывает линию Маннергейма.

«Кто не видал её, тот не может иметь представления, что это такое. Это множество дотов и других мощных укреплений. В одном месте мы вышли на плоскую возвышенность, похожую на большую поляну. День был солнечный, и вся эта большая полянка была словно засеяна различными побрякушками, красивыми безделушками: складные ножички, кинжалы, бинокли, ремешки, часы. И всё это светится от солнца, искрится различными красками и оттенками. А дотронься до любой из этих вещиц, то руку оторвёт или сам взлетишь на воздух. Потому что это всё были мины-сюрпризы. В траве разложена спираль Бруна (противопехотное заграждение в виде спирали диаметром 70–130 см, свитой обычно из колючей проволоки и растянутой на опорах поперёк вероятного движения противника. – Прим. ред.) и разные невидимые проволочки. Заминирован был весь лес. В домах было заминировано всё, за что ни возьмись. По колонне прошла команда с дороги не сходить, никаких предметов в руки не брать и ничего ногами не пинать».

На долю стрелкового полка, в составе которой был полк моего деда, выпало брать высоту 189, ту самую, на которой закончилась советско-финская война в 1940 году. Взять приступом эту сопку наши войска не смогли, как не смогли и в финскую. Наши разведчики выяснили, что на этой высоте почти все деревья посохшие, в основном ели, и предложили «поджечь «катюшами».

По сигналу ракеты наша пехота подступила к обороне. Но когда ворвались в траншеи, финнов там уже не было. Преследовали бегущих финнов до самой реки Вуокси. Противник стал кто на лодках, а кто вплавь драпать через реку. Чувство мести переполняло наших бойцов. В дневнике у своего деда я читаю: «Вот и наступило время отомстить финнам за наш погибший батальон, за его командиров, за погибших миномётчиков. Наш командир роты старший лейтенант Уразгулов, показал, на что способен бывший инструктор военного училища. Корректируя огнём, сводил разрывы девяти миномётов в одну точку. Разобьёт одну лодку, переключается на другую. И так до тех пор, пока не уничтожил все лодки с бегущими финнами. Потом рассредоточил огонь и стал стрелять по плывущим вражеским солдатам. Мы на батарее еле успевали строить «веер» да менять прицел».

И тут произошло неожиданное. На другом берегу стоял немецкий заградотряд, который стал расстреливать из пулемётов финнов, достигших середины реки. Тогда финны повернули назад. Видя это, наши огонь прекратили, и финские солдаты выходили из воды сдаваться в плен. Всего тогда командиру дивизии доставили около 300 пленных, в том числе одну женщину. Никто не ожидал, что немцы нам помогут – расстреляют своих же союзников – финских солдат, а ведь они так выслуживались перед фашистскими хозяевами. После этих событий дивизия без остановки двинула дальше. Предстояло окончательно освободить блокадный Ленинград. Не дойдя 35 км до Выборга, мы узнали, что финны капитулировали.

За прорыв долговременной обороны финнов, за снятие окончательной блокады Ленинграда 381-ой стрелковой дивизии было присвоено звание Ленинградской, а всем бойцам дивизии были вручены благодарности Верховного Главнокомандования».

***

Мой дед Киршов Пётр Андреянович с большим уважением отзывался о солдатах и командирах, которые, благодаря своей отваге и смекалке, спасали товарищей, выполняли опасную боевую задачу. При этом, отмечал, что ужасы и жестокость военных событий не лишила наших воинов человечности. Описывая события 1943 года, которые называет самыми трудными для него, он рассказал, как в их второй миномётной роте была получена первая медаль «За отвагу».

«Батальонная кухня доставила нам ужин. Когда кухня поехала обратно, было ещё светло, фашисты увидели и открыли по нашей кухне артиллерийский обстрел. Ездового убило, повару удалось убежать. Одну лошадь убило, а вторая лошадь осталась в упряжке. Вот она рвётся бежать, но убитая лошадь не даёт.

Командир батальона в это время был у нас. Смотрит, разобьют кухню, чем кормить людей? Глянул на Алиманова, а у того аж глаза горят, как лошадь жалко. Комбат сказал: «Алиманов, выведи кухню из-под обстрела». Сержант Алиманов Андрей Кусаинович, по национальности казах, ростом был высокий и физически сильный парень, пустился со всех ног к кухне и лошади, — это примерно метров 300. Подбежал, финкой обрезал постромки у убитой лошади, вскочил на живую, и погнал в укрытие, только кухня подскакивала на выбоинах да снаряды рвались вокруг. Спас лошадь, кухню, сам остался жив, даже не ранен! Когда он прибежал доложить комбату о выполнении приказа, тот достал из кармана медаль «За отвагу» и прицепил на грудь Алиманову. Мы все были очень рады за Андрея».

В дальнейших боях с финнами, с сожалением дальше пишет Пётр Андреянович, Андрей Алиманов подорвался на мине и получил серьёзное ранение (ему оторвало пятку).

***

А вскоре и мой дед получил свою первую боевую награду – Орден Славы III степени. Вот при каких обстоятельствах это произошло. Зимой 1942-1943 года 381-ая стрелковая дивизия находилась в распоряжении Верховного Главнокомандования. Основной задачей было не дать соединиться двум немецко-фашистским группировкам, сосредоточенным одна в районе Невеля, другая – у Великих Лук. Нашу дивизию перебрасывали с одного участка на другой, они то наступали, почти не имея успеха, то стояли в обороне. Неподалёку от деревни Сидоровщина простояли в обороне целых полгода. 

Второй миномётный взвод располагался в небольшом овражке. Для хранения мин бойцы сделали укрытие типа землянки, засыпали землёй и обложили дёрном. В этом замаскированном убежище миномётчики хранили очень много мин, патронов и гранат. Моему деду поручили проверить состояние мин и зарядов к ним. Несколько ящиков уже проверил, как внезапно начался артобстрел. От осколка фашистского снаряда стали вспыхивать заряды в ящиках.  Звать на помощь было некогда. Тогда боец Киршов стал засыпать горящие ящики со снарядами песком и землёй, а затем вытаскивать наружу подальше от хранилища. Когда артобстрел закончился, и солдаты вышли из своих укрытий, командир роты капитан Малыгин Иван Васильевич увидел вынесенные обгоревшие ящики со снарядами.

 «Я доложил командиру, – рассказывал мой дед, – как всё было. Он сначала побледнел. А потом сказал, что, если бы взорвалась хоть одна мина на этом складе, мы бы все взлетели на воздух. Поблагодарил, больше ничего не сказал и ушёл в другой взвод». А спустя какое-то время, командир роты Малыгин зачитал перед строем приказ о присвоении младшему сержанту Киршову Петру Андреяновичу звания старшего сержанта и о награждении его орденом Славы III степени за предотвращение взрыва военного склада в условиях боевых действий. «Вся рота стояла по команде «смирно», и не было слышно ни единого звука. В это время капитан Малыгин подходит ко мне и прикрепляет на грудь орден. И тут все разом как по команде прокричали «Ура!»  До сих пор, когда я вспоминаю тот момент, меня охватывает волнение и благодарность моим товарищам и командиру».

***

Моя мама слышала отцовские рассказы про войну много раз. Имена капитана Малыгина, Вани Саляева, многих других бойцов, с которыми моему деду пришлось делить все тяготы фронтовой жизни, у нас в семье были хорошо известны. Я тоже часто слушала деда. Это всегда было интересно, кроме того, наш дед был очень хорошим рассказчиком. Я имён не запоминала, зато многие рассказы деда хорошо помню. Они же встречаются и в его записях. Один из своих рассказов он назвал «Сила миномётного огня».

 

Ветеран войны Киршов Пётр Андреянович считал миномётчиков очень ценными бойцами на фронте. Миномёты относятся к артиллерийским орудиям. Когда его полк находился в Белоруссии в районе Вировли, им было дан приказ выбить немцев с занимаемой выгодной позиции за озером. Три дня силами нашей артиллерии и пехоты предпринимались попытки прорвать вражескую оборону, но все атаки заканчивались неудачей. За это время командир роты капитан Малыгин постоянно наблюдал за возвышенностью, где засели немцы, и наносил на карту их огневые точки. Доложил о своих соображениях командиру полка. Его предложения обсудили в штабе полка и решили действовать, поручив капитану Малыгину возглавить миномётную подготовку вместо артиллерийской.

«И вот со всего полка были стянуты в одно место все 82-мм и 120-мм миномёты. Запас мин был у нас большой. Мы открыли беспрерывный сплошной огонь, а пехота этим временем обошла озеро и продвинулась почти вплотную к окопам фашистов. Крупнокалиберные миномёты подавляли артиллерийские точки противника, 82-миллиметровые били прямо по окопам фашистской пехоты. Капитан Малыгин так мастерски, так грамотно корректировал миномётный огонь, что большинство разрывов получались в фашистских окопах. Когда наша пехота заскочила в немецкие траншеи, там уже некого было ни добивать, ни в плен брать».

Капитан Малыгин Иван Васильевич, о котором наш дед так часто с особым теплом вспоминал, был затем переведён командиром другой миномётной группы, где и погиб, к большому горю своих бойцов. После войны, помня довоенное место проживания своего командира, Киршов П. А. пытался разыскать его семью, но ему это так и не удалось.

***

У нас в семье всегда удивлялись какой-то необыкновенной памяти нашего фронтовика Киршова Петра Андреяновича. Как через столько лет человек может помнить не только про конкретный бой, но даже имена, фамилии, отчества многих своих однополчан, откуда они родом, адреса, даже дни рождения помнил! Когда я перечитывала хранящуюся у нас в доме дедушкину тетрадь воспоминаний, я обратила внимание на большое количество имён людей, о которых он пишет, названий городов, деревень, речек – русских, польских или немецких, а также номера взятых или удерживаемых высот, количество дней обороны или марша, расстояние, которое надо было прошагать или проползти, пробежать. Говорят, что сильные переживания надолго остаются в памяти человека. Это было и с моим дедом, который ушёл на фронт в 20 лет, и ему было всего 24 года, когда война закончилась. Такой молодой, а столько выпало на его долю. Он говорил, что хотел бы забыть самые страшные эпизоды войны, но не мог...

Его отличная память, спустя 40 лет, помогла ему отыскать некоторых из своих боевых товарищей. Когда он начал писать письма, делать запросы в разные инстанции, никто особенно не верил в успех этого дела. Однако стали приходить ответы, из которых ясно было, что по данным адресам бывшие фронтовики действительно жили, но в какое-то время выехали, и место нынешнего проживания неизвестно. На запрос о фронтовом друге Зюзине Павле Петровиче пришёл ответ из Татарской автономной республики о том, что тот проживал по указанному адресу, но трагически погиб на комбайне в 1960-х годах.

И вот однажды, в марте 1988 года, по почте ему приходит письмо. На конверте написан знакомый адрес и такая родная фамилия Саляев Иван Иванович! Тот самый Иван Саляев, который не раз спасал своего боевого друга Петра Киршова, и в его последний бой в немецком городе Эльбинге, вытащив его из-под груды обвалившихся кирпичей, а затем перетащил тяжело раненного, беспомощного бойца из-под обстрела фашистов, позвав на помощь местных жителей, между прочим, женщин. Надо было раненого переправить через городской перекрёсток, где его уже могли отправить в медсанбат, но немецкий снайпер бил прицельно. Киршов был без сознания: он получил ранение в голову, а также были сильно ушиблены обвалившимися кирпичами ноги, он не мог ими шевелить.  Тогда Иван Саляев собрал несколько немецких женщин, и они его волоком переправили на другую сторону улицы, тем самым спасли жизнь моего деда.

… В своём письме деду Иван Саляев сообщал, что когда ему принесли из сельсовета конверт, и он узнал, что его разыскивает Пётр Киршов, то заплакал от радости. Переписка однополчан длилась долго, пока оба были живы, согревая друг друга теплом воспоминаний, рассказами о детях и внуках, о том, как сложилась их послевоенная жизнь.

Нашлись ещё несколько фронтовых друзей: бывший командир взвода Попов Африкан Петрович, а также его земляк Грабовский Михаил Константинович, вместе с которым наш дед ещё учился в школе. Переписка Киршова П. А. с Грабовским М. К. оказалась самой долгой. Письма друга юности и фронтовика Грабовского шли уже на новый адрес, в Амурск, вплоть до 2002 года. В них и воспоминания, и забота друг о друге, переживания за своих близких, обсуждение последних событий, пожелания здоровья, тёплые поздравления с праздниками.  Все эти послевоенные письма фронтовиков бережно хранятся в нашей семье.

***     

Из-за ранения в голову моего деда комиссовали и после госпиталя отправили долечиваться домой, и он не смог лично добить фашистскую гадину в её логове. После войны он пошёл учиться, получил специальность бухгалтера-расчётчика. Женился, его жена, моя бабушка, работала учителем младших классов. Вместе вырастили двоих детей.

Я горжусь своим героическим дедом, его жизнью, боевым характером и подвигам.  А также тем, что он всегда старался поддержать своих постаревших боевых друзьях, помогал скрасить последние годы жизни. В свои 60 лет занялся поисковой деятельностью, чем многим дал пример того, как и в пожилом возрасте оставаться активным, разносторонним человеком. Его беспокоило воспитание подрастающего поколения, он всегда откликался на приглашения школьников, бывал в детских домах и школах нашего города, где рассказывал о войне. Ежегодно 9 мая мы с ним ходили на городские торжественные мероприятия. И хотя здесь, в Амурске, у него не было знакомых однополчан, он быстро находил общий язык с другими участниками войны.

 Всё, что я знаю о важнейших событиях и итогах Великой Отечественной войны, я почерпнула за годы учёбы в школе, институте. А то, как я отношусь к героическому поколению победителей, это у меня от деда.

Мой дед Киршов Пётр Андреянович, долгими зимними вечерами записывал в своей тетради, важные вещи о себе и том времени, чтобы я смогла понять, как это было. Я считаю эти записи его духовным наследием. Эта наша семейная реликвия. Ценность её не в том, чтобы хвастаться, положив под стекло или повесив на стену. Здесь история моей семьи, это наш собственный уникальный учебник истории, это память, которая не позволит забыть, какие чудовищные испытания прошёл наш народ, освобождая свою землю и весь мир от фашизма ради счастливой и свободной жизни сегодня.

Надежда КИРШОВА

Фото предоставлено автором